Все под контролем - Страница 70

Казалось, ничего не происходит, наступило временное затишье. О чем думал Макгир? Решал, что делать дальше? Это длилось меньше двадцати секунд, но они показались мне вечностью.

Келли не переставая плакала и ныла; от того, что ее волочили по полу, у нее на коже появились похожие на ожоги ссадины. Левой рукой Макгир дернул ее вверх и сказал:

— Заткнись, сучка!

Как раз в этот момент мы встретились глазами, и я понял, что пора.

Я прыгнул на Макгира, заорав во всю глотку, чтобы сбить его с толку. Выбросил вперед правую руку, дотянулся до дула и сдвинул кожух примерно на полдюйма.

У него вырвалось громкое «Чёрт!», наполовину от боли, наполовину от ярости.

Впившись в его запястье, я дернул его к себе, правой рукой нажав на кожух пистолета. Макгир нажал на спусковой крючок, но было слишком поздно: пистолет не выстрелил. Теперь надо было только не ослаблять хватки.

По ходу дела я стал подталкивать его к стене — толчок за толчком; он по-прежнему не отпускал Келли и волок ее за собой; та вопила что есть мочи. Я постарался выкинуть ее из головы, целиком сосредоточившись на пистолете; изогнувшись, продолжал толкать его к стене. Когда он ударился о стену, я почувствовал его выдох. Келли оказалась между нами, и каждый наступал на нее — он и я, — и она вопила от боли. Макгир, должно быть, решил, что ему нужно освободить вторую руку, чтобы разобраться со мной, поскольку в следующий момент я увидел, что Келли убегает.

Тогда я стал всерьез обрабатывать его головой. Я бил его лбом, носом, скулой. Мой нос болел и кровоточил, наверное, как и у него, но я продолжал бить, бить и бить, стараясь нанести ему как можно больше повреждений и в то же время не отпуская от стены.

— Засранец! Засранец! Ты труп! — вопил он.

— Заткнись, сука! Падаль! Падаль, заткнись! — вторил ему я.

И продолжал прижимать к стене. Когда я бил его, его зубы распороли мне кожу на лбу и под глазом. Но до тех пор, пока в крови кипит адреналин, боли не чувствуешь. Я снова и снова наносил ему удары головой; это должно было вывести его из строя; к тому же в данный момент мне больше ничего не оставалось. Мои руки цепко держали оружие, и я во весь голос выкрикивал всевозможные ругательства, чтобы напугать его, но еще в большей степени, чтобы поддерживать себя в моральном тонусе.

Когда он уронил голову на грудь, я впился зубами в первое подвернувшееся, чувствуя тугую кожу его щеки. Преодолев сопротивление Макгира, я почувствовал мякоть, живую плоть и стал полосовать зубами его лицо. Он завопил еще громче, но я целиком и полностью сосредоточился на том, что делаю; все другие мысли улетучились, пока я кусал его, впивался в его мясо, стараясь причинить как можно больше вреда.

Мои челюсти смыкались снова и снова. Макгир заверещал, как свинья, которую режут. Я отхватил кусок его щеки и продолжал терзать то, что осталось. В его глазах появился ужас.

Теперь мы оба были с ног до головы в крови. Я чувствовал ее железистый привкус, мое собственное лицо кровоточило от порезов, и все это было пропитано нашим потом. Стараясь отхаркнуться, я чуть не задохнулся.

Все время я пытался отвернуть ствол пистолета от себя и держать кожух в заднем положении. Макгир все еще не сдавался и не переставая нажимал на спусковой крючок, но таким способом он все равно бы ничего не добился — пока. Другой рукой он старался оторвать мои пальцы от оружия. До тех пор, пока я буду удерживать кожух, все будет в порядке. Я продолжал прижимать его к стене, мне нужна была опора, потому что главное для меня теперь было навалиться на него и развернуть пистолет.

Я все еще кусался, вгрызаясь в него. Я откусил ему часть щеки и продолжал глодать дальше; почувствовав зубами лицевую кость, я ощутил примерно то же, как если бы пальцы мои нащупали стальную рукоять. Теперь я грыз его надбровные дуги, его нос, срывая кожу с челюстей и черепа.

Я начал уставать, потому что запасы адреналина подходили к концу, да и прижимать его к стене стоило мне немалых сил. Потом я стал задыхаться и понял, что кусок его кожи застрял где-то у меня в горле. Я слышал, как воздух проходит через дыру в его щеке, когда он дышал; я слышал собственное хриплое дыхание — клочья его кожи забили мне глотку.

Борьба шла между нашими чувствами, взгляд уже ничего не значил. Наша кровь, смешавшись, жгла мне глаза. Все было как в тумане. Я не знал, где сейчас Келли, да это меня и не волновало. Я не смогу помочь ей, пока не помогу самому себе.

Я по-прежнему старался направить пистолет на Макгира. Не важно куда; я мог прострелить ему ногу, мог попасть в живот — один хрен, мне важно было начать стрелять в него.

Он завопил еще громче, когда почувствовал, как мой палец накрыл его палец на спусковом крючке.

Развернув пистолет, я отпустил кожух и нажал на спусковой крючок.

Первые две пули прошли мимо цели, но я продолжал стрелять. Еще раз повернул оружие и попал ему сначала в бок, а затем в бедро. Он упал.

Все как-то мигом прекратилось. Внезапная тишина была абсолютно оглушительной.

Через две-три секунды я услышал крики Келли, эхом отскакивающие от стен. По крайней мере, она все еще была в здании. И было непонятно, то ли это крики ярости, то ли истерика. Единственное, что я слышал, был непрекращающийся вопль на одной высокой, пронзительной ноте. Я был слишком измочален, чтобы что-либо предпринять. Я был слишком занят тем, чтобы отхаркнуть кожу Макгира.

Ничего, найду позже. Я прекратил плеваться. Боль отдавалась во всем теле. Было такое чувство, что шея больше не может держать голову прямо.